Кассандра прижалась лбом к стеклу и закрыла глаза. Да, она тоже смертельно устала. Обессилела. Ей с трудом верилось, что жизнь когда-нибудь снова станет такой же беззаботной и светлой, как раньше.

Она должна на кого-то опереться. Ей нужен.., он. И она ему нужна. После той ночи, когда Кассандра осталась в его постели, у Найджела прекратились кошмары. Сейчас он, наверное, уже в своей комнате. Может быть, тоже стоит у окна.

Как все нелепо! Что их разлучило? Ей даже не удавалось вспомнить. Да, она знала множество причин, по которым они не могут быть вместе. И только одно условие говорит в пользу их близости. Нет, не одно – больше. Они муж и жена. У них будет ребенок. И оба измучены усталостью и одиночеством.

Открыв дверь в гардеробную мужа и войдя в его темную спальню, Кассандра увидела, что он лежит на постели, согнув одну ногу, а рукой прикрыв глаза. Услышав, что она вошла, Найджел повернул к ней голову, но ничего не сказал.

Кассандра молча забралась к нему в постель – он подвинулся, освобождая ей место. Она прильнула к мужу, положив ладони ему на грудь, и он заключил ее в объятия.

Они не сказали друг другу ни слова. Они не занимались любовью. Кто из них первый уснул – неизвестно.

Наутро Кассандра приняла решение. Чувствуя себя спокойной и отдохнувшей, она твердо знала, что на этот раз не будет сомневаться ни секунды. Надо одеться, позавтракать (Кассандра страшно проголодалась) и позвать мистера Крофта в алую гостиную. Он остановился в Кедлстоне, поскольку деревенская гостиница временно закрылась. Теперь она точно знала, что скажет ему.

Кассандра была в постели одна. Должно быть, так крепко спала, что не слышала, когда встал Найджел. Но сон его был глубоким и спокойным. Она не просыпалась, но спала только потому, что он спал рядом, обнимая ее.

«Жизнь снова станет светлой и радостной, – думала она. – Найджел сильный, стойкий и никогда не теряет присутствия духа. Это подтверждают прошедшие девять лет. И я тоже не привыкла отступать. Я докажу, что достойна его. Я люблю Найджела, и у нас будет ребенок. Когда-нибудь, рано или поздно, и он полюбит меня. Я сделаю так, что он меня полюбит».

Отныне прошлое не тревожило Кассандру. Совсем не тревожило. Ей предстояло сражаться за будущее, и она была готова сражаться. Кассандра приняла вызов судьбы. Небо ясное, чистое, голубое. Лето еще не закончилось. День обещает быть чудесным.

Найджел сидел в деревенском трактире вместе с Уильямом Стаббсом и Кобургом. Вскоре управляющий извинился и отправился по своим делам.

– Значит, Уилл, ты уверен, что сможешь стать трактирщиком? – спросил Найджел, окидывая взглядом комнату.

– А что тут такого? – ответил Уилл. – Старики говорят, надо уметь вести счета да конторские книги, а что до остального – я и так все знаю: подавать эль и бифштексы да на ночь разводить постояльцев по комнатам. Всего и трудов-то. Неужто я с этим не управлюсь, Найдж? – Уилл потер руки и по-хозяйски оглянулся. – А деньги, что ты мне одолжил, я верну, все до последнего фартинга.

– Считай, что это подарок.

– Ох-ох!.. – Уилл был глубоко оскорблен. – Я у тебя, парень, никогда ничего не брал задаром и сейчас не собираюсь. Все до последнего фартинга верну, Найдж, попомни мои слова.

– А ты не станешь скучать по Лондону? И по прошлой вольной жизни? Ты будешь здесь счастлив, Уилл?

– Ну обходился же я без Лондона семь лет! – расхохотался Уилл. – И дальше проживу. А здесь мне нравится. Тихо, спокойно. Да и за тобой приглядывать буду, чтобы ты глупостей не наделал. Тебе, Найдж, пора остепениться – скоро у тебя появится маленький плутишка.

– Я уезжаю, – спокойно сообщил Найджел.

– Чего? – Уилл грозно сдвинул брови.

– Ты слышал. Я тебе уже говорил, что все это ошибка, Уилл. Все вот это. Надо было хорошенько поколотить его и успокоиться. Или дать ему знать, что я вернулся, – пусть бы он трясся от страха, что я в любой момент отыщу его и сведу с ним счеты. Не следовало забывать, что от моего мщения может пострадать невинный.

– Чудак ты все-таки, Найдж! Теперь-то уж поздно, сделанного не воротишь. Сначала женился на малышке, потом забрюхатил ее. Если ты теперь бросишь ее, парень, то уедешь с перебитым носом и без зубов, а вместо лица у тебя будет месиво – вот такой подарочек сделает тебе на прощание твой дружок по каторге по прозванию Уилл Стаббс.

– Как тебе угодно, – холодно отрезал Найджел. – Я собираюсь зарабатывать своим трудом, Уилл, чтобы прокормить ребенка.

– Прокормить? – Слуга недоверчиво уставился на него единственным глазом. – Да неужели все твои земли, да имение твоей женушки, да целая армия прислуги не прокормят малыша?

Найджел смерил его мрачным взглядом.

– Я не имел права на это поместье, Уилл. Никакого законного права. А то, что я его выиграл у Уортинга в карты… Из этого ничего хорошего не вышло. Пострадала от моей мести леди Уортинг, а не он. А леди Уортинг ни в чем не виновата.

– Эге, парень, – буркнул Уильям, заподозрив неладное, – что ты задумал? Что у тебя на уме, Найдж? Найджел холодно улыбнулся:

– Клянусь жизнью, Уилл, постарайся заняться своим делом и не суй нос в чужое.

– Нет, я не дам тебе обидеть малышку! – твердо заявил слуга. – Ты уже раз обманул ее. Думаешь, ей надо, чтобы ты шлялся по лондонским игорным притонам, зарабатывая деньги для малыша? Нет, парень, ты нужен графине здесь. Она ждет не дождется, чтобы ты ей побольше детишек наделал. Не будь ты упрямым сукиным сыном, Найдж! Слушай, что тебе говорят.

– Уильям! – Найджел бросил на него взгляд из-под полуопущенных век, исполненный надменного презрения. – Убирайся-ка ты к черту, приятель, вместе со своими советами!

С этими словами он стремительно вышел, громко хлопнув дверью.

Салли, новая кедлстонская посудомойка, похоже, родилась под счастливой звездой. Все знали, что она доступная женщина, которую и в трактир-то не следовало нанимать. И вдруг она стала любимицей хозяйки Кедлстона и достигла невиданных высот – ее взяли служанкой на господскую кухню.

Салли поручали самую черную и неприятную работу, но она, к немалому раздражению других слуг, выполняла ее добросовестно и никогда не жаловалась. Никто не осмеливался поднять на Салли руку, поскольку жестокое обращение с низшими по положению слугами каралось расчетом. Однако всех ужасно злило, что она не дает повода даже прикрикнуть на нее.

Кое-кто из слуг-мужчин пытался прижать Салли в темном уголке. Завсегдатаи трактира говорили, что она всегда безропотно на все соглашалась, не требуя больше того, что ей давали за услуги.

Уильям Стаббс не спускал с Салли глаз. Вряд ли она когда-нибудь снова станет хорошенькой или формы ее округлятся, но ему было приятно видеть девушку чистенькой, опрятной и прилично одетой. При встрече с ним она всегда опускала глаза и делала ему реверансы, словно он был сам король Англии. Уилл, немало позабавленный робостью Салли, думал, что он, как камердинер хозяина, и есть для посудомойки кто-то вроде короля.